Верить и любить - Страница 22

К оглавлению

— Пожалуйста, сыночек, ну пожалуйста! — в отчаянии умоляла Николь.

Генри подошел к строптивому малышу, легонько хлопнул его по спине и скомандовал:

— Выплюни!

У ребенка изо рта выпал размякший комок белой бумаги — то, что раньше было этикеткой.

— Молодчина, — похвалил Генри.

Николь крепко прижала малыша к себе и осыпала поцелуями.

— О, Генри, спасибо, спасибо, — тараторила она. — Я так перепугалась за него!

— Ты запаниковала.

— Да. — Не выпуская Джонни из объятий, она поднялась на ноги. — Меня трудно выбить из колеи, но, когда речь заходит о моем ребенке, не удается сохранить хладнокровие.

— Закон природы: мать всегда изводится от беспокойства за свое чадо. — Он потрепал Джонни по щеке. — Ты и папу заставил поволноваться, шалун, так что больше никакого баловства — договорились.

Джонни смотрел на отца во все глаза и улыбался, а Николь ужасно хотелось продлить эту минуту, когда с ней рядом двое любимых мужчин.

Она благодарно пожала Генри руку.

— Спасибо тебе.

Он поднес ее пальчики к губам и поцеловал, не отрывая от нее взгляда, потом коснулся губами тонкой голубой жилки, пульсировавшей у нее на запястье.

Николь поспешно выдернула руку и посмотрела на часы.

— Время поджимает, — выговорила она, силясь улыбнуться. — У тебя здесь замечательно, и чай очень ароматный, но теперь моя очередь проявить гостеприимство и приготовить угощение для толпы экскурсантов, утомленных долгой дорогой.

Генри проводил ее к выходу.

— Дай мне, пожалуйста, телефон таксомоторного парка, — попросил он. — Я собираюсь съездить в город, пошататься по магазинам, купить продукты и бумагу для машинки.

— Ты будешь сам печатать текст?

— Да. Я стучу двумя пальцами, но так лучше: мой почерк не разберет ни одна машинистка, я сам-то иногда не понимаю собственных иероглифов.

— Знаю. Вызовешь такси? Но ты же взял автомобиль напрокат?

— Джип придется вернуть обратно. Мне сейчас слишком тяжело сидеть за рулем.

Николь пожалела, что вновь нечаянно затронула больную тему.

— Во второй половине дня я поеду за провизией и могу захватить тебя с собой, — предложила Николь. — Если отправимся часа в два, я успею к пяти вернуться. Предстоит встреча с Хансом.

— Хорошо, я зайду за тобой около двух, — сказал Генри.

И вдруг Николь неожиданно для себя самой сделала ставку на все отыгранные ею очки:

— Я рада, что ты предложил помочь мне воспитывать сына. Ты ведь будешь его навещать?

Генри как будто замкнулся в себе — не осталось и следа от недавней сердечности.

— Не слишком удачная мысль, — заметил он.

Николь недоуменно взглянула на него.

— Но он тебе понравился, разве нет?

— Очень понравился.

— Импровизированные каникулы время от времени ничуть не свяжут тебя. Вас разделяет Атлантический океан, но…

— Ничего не выйдет, — отрезал Генри. — Для мальчика такой вариант не годится.

— Почему?

— Потому что… — Он запнулся и посмотрел куда-то мимо Николь и малыша. — Нет.

— В твоем еженедельнике не хватит места, чтобы назначить час свидания с сыном? Но хотя бы изредка.

— Забудь об этом.

Ее глаза наполнились слезами, и Николь слегка запрокинула голову, стараясь сдержать их. Бесполезно чинить препятствия человеку, который жаждет одиночества, с досадой подумала она. Его прямолинейный отказ вызвал у нее прилив безнадежного ожесточения.

Джонни сладко зевнул и прислонил головку к ее плечу.

— Выбор за тобой, Генри, мне нечего добавить, — тихо сказала Николь.

5

Генри втиснул последний увесистый пакет с продуктами в длинный ряд сумок на заднем сиденье машины, затем расположился рядом с Николь, сидевшей за рулем, и захлопнул дверцу.

— Как раз вовремя, — сказал он: тяжелая капля дождя ударила в ветровое стекло.

Николь встревоженно посмотрела на небо.

— Не дай Бог, нас захватит ливень.

В прогнозе погоды сообщалось, что ожидаются сильный порывистый ветер и шторм. Час назад, когда они подкатили к знаменитому местному универсаму, на горизонте замаячило первое облачко. Постепенно тихий бриз разбушевался, низко над землей нависли зловещие сизые тучи.

— А эта штуковина не протекает? — с сомнением спросил Генри, оглядывая внутреннее убранство салона.

Они приехали на стареньком пикапе дядюшки Майкла, единственным достоянием которого был ржавый кузов, съемная брезентовая крыша и четыре кресла, обтянутые выцветшей тканью. Причем откидной верх прикреплялся к корпусу автомобиля металлическими заклепками, но некоторые из них давным-давно сломались, и на ходу «крыша» трепыхалась и издавала звуки, похожие на шлепки детской хлопушки.

— Даже не знаю. Мне еще не доводилось маневрировать здесь в бурю, — ответила Николь, выруливая с обочины на дорогу. — Если повезет, мы вернемся до того, как разразится гроза.

— Джонни любит кататься на машине? — спросил Генри, заметив маленький складной стульчик.

Его руки крепко сжимали набалдашник трости. Он сейчас особенно остро ощутил, что почти ничего не знает о своем — об их — сыне.

И есть столько вещей, которые навсегда останутся для него тайной.

— Любит, — сказала Николь, тоже думая о малыше. Он заснул, и Диана не позволила его будить даже по такому важному поводу, как поездка в город. — Ему очень нравится подпрыгивать на ухабах — самый потрясающий аттракцион.

Сейчас Николь улыбалась и говорила ровным, спокойным тоном. Взвинченная утренней сценой, она успела убедить себя, что такого рода катастрофа — не конец света. Силы и выносливости ей не занимать, ее не так-то просто сломить.